Акимова М.С. Н.П. Анциферов и деревня Черная Грязь. // Сборник материалов Международной научной конференции «III Московские Анциферовские чтения» «Пространство памяти: Город. Музей. Литература. К 80-летию Государственного Литературного музея». (3–5 декабря 2014 года, Москва). М.: ГЛМ; ИМЛИ РАН; Летний Сад, 2015. С. 116-129.
Благодарим автора за предоставленный текст, фотографии и разрешение на публикацию.
М.С. Акимова
Н.П. АНЦИФЕРОВ И ДЕРЕВНЯ ЧЁРНАЯ ГРЯЗЬ
На карте России достаточно много «анциферовских» мест. Зачастую они совпадают с литературными местами: по тяге к genius loci и по роду деятельности, Н.П. Анциферов довольно много ездил. Так, в 1925–1928 гг. он, в качестве представителя Центрального бюро краеведения, посещал Ярославль, Кострому, Тулу, Рязань, Курск, Витебск, Тверь, Калугу, Смоленск и другие города для обследования краеведческой работы на местах и инструктирования краеведов; позже совершал поездки как сотрудник Государственного Литературного музея.
Одним из «анциферовских» мест ближайшего Подмосковья является Чёрная Грязь — старинная деревня с более чем пятисотлетней историей, нашедшей отражение в её гербе (1989 г., авторы — К. Мочёнов, Ю. Мочёнов): «Герб представлен в виде голубого щита с черной оконечностью, говорящей о названии деревни. Посреди щита установлен старинный верстовой столб, отражающий то, что через деревню пролегал тракт Москва-Петербург, а ныне — Ленинградское шоссе. По сторонам от столба расположены 2 почтовых рожка, напоминающих о том, что в деревне была первая от Москвы почтово-ямская станция, о чем говорит надпись на столбе: «32 версты от Москвы». Голубой цвет щита символизирует цвет почты. В верхней части щита — башня Московского Кремля, означающая, что деревня расположена в Московской области».
Впервые деревня упоминается в записках немецкого посла Сигизмунда фон Герберштейна, проезжавшего через неё в 1517 г. Позже здесь проезжал и Адам Олеарий (1630-е гг.). Не указывая название деревни, он говорит о «последнем яме» на пути к Москве, в которой его торжественнейшим образом принимали. Затем — довольно продолжительный перерыв, но, начиная с 18 в., деревня фигурирует в большом количестве текстов. Это связано с её расположением на тракте Москва-Петербург (ранее — великий гостинец Москва–Великий Новгород) и началом строительства в 1776 г. Санкт-Петербургского шоссе (с 1924 г. — Ленинградское шоссе). В конце 18 в. здесь строится здание почтовой станции, существующее и поныне. В Высочайше утверждённом положении Комитета Министров «О постройке по Губерниям станционных домов» от 30 декабря 1819 г. говорится: «Потом в 1809 и 1810 годах устроены таковые же дома и гостиницы на некоторых станциях от Санкт-Петербурга до Москвы: в Померани, Спаско-Полистье, Черной Грязи и Подсолнечной горе. Все сии дома, как по Нарвскому, так и по Московскому трактам, содержатся от казны». «Путевой дворец» (так называли современники эту почтовую станцию за её величавость, вслед за почтдиректором А.Я. Булгаковым, и «это название бытует среди потомков ямщиков “Черной Грязи”, хранящих в памяти вековые предания» [ОР РНБ, Фонд № 27, ед. хр. 108] стал частью единого архитектурного ансамбля Петербургского тракта, задуманного еще при Екатерине II как типовой для всех крупнейших дорог России и единственного, полностью осуществленного [Ожегов, 1987. С. 181-192].
С трактом, деревней и станцией связаны имена целого ряда выдающихся людей: А.Н. Радищева, А.С. Пушкина, М.Ю. Лермонтова, М.И. Глинки, В.Г. Белинского, Н.В. Гоголя, Н.А. Некрасова, И.И. Панаева, Д.В. Давыдова, М.С. Щепкина и др. А.С. Пушкин впервые оказался здесь в детстве, отправляясь с В.Л. Пушкиным в Царскосельский лицей. Затем проезжал эту станцию еще более двадцати раз. М.И. Глинка бывал здесь проездом в 1826, 1828, 1834 и 1835 гг.; 26 августа 1838 г. композитор провел на станции Чёрная Грязь несколько часов; неоднократно бывал здесь близкий друг Глинки, видный певец и композитор С.С. Гулак-Артемовский, автор оперы «Запорожец за Дунаем». Н.В. Гоголь впервые проезжал в Москву через Чёрную Грязь в 1832 г., а 23 мая 1842 г. уезжал отсюда за границу. Также неоднократно бывал здесь и М.Ю. Лермонтов: в 1837 г. он проезжал здесь из Петербурга в свою первую ссылку на Кавказ, последний раз оказался в Черной Грязи в 1841 г., когда возвращался из Петербурга на Кавказ после отпуска. Кроме того, в Середникове находилась сохранившаяся до сих пор усадьба его бабушки и родственников — Столыпиных, где он неоднократно в юности бывал. Владельцами имений вблизи станции были также М.С. Щепкин (Соколово) и Д.В. Давыдов (Мышецкое). Последний в 1830 г. командовал холерной заставой в Чёрной Грязи. «Этот участок, пересекающий Петербургский тракт, считался одним из самых трудных. Здесь было сосредоточено значительно больше, чем в других местах, лечебных и карантинных учреждений. На Петербургском тракте заградительный пост находился в здании почтовой станции в Чёрной Грязи … Д.В. Давыдов блестяще справился с поставленной задачей — не пропустил в столицу ни одного больного холерой. Ежедневная газета “Ведомость о состоянии г. Москвы”, выходившая под редакцией профессора М.П. Погодина, в то время называла участок, надзираемый генерал-майором Давыдовым, лучшим и образцовым, с него всем прочим смотрителям предлагалось брать пример» [Волкова, 2005. С. 31].
Станция получила освещение и в целом ряде художественных и мемуарных произведений: «Путешествие из Петербурга в Москву» А.Н. Радищева (где повествователь видит подневольную крестьянскую свадьбу и размышляет над судьбой крепостных: «Здесь я видел также изрядный опыт самовластия дворянского над крестьянами. Проезжала тут свадьба. Но вместо радостного поезда и слез боязливой невесты, скоро в радость претвориться определенных, зрелись на челе определенных вступать в супружество печаль и уныние. Они друг друга ненавидят и властию господина своего влекутся на казнь, к алтарю отца всех благ … И служитель его приимет исторгнутую властию клятву и утвердит брак! И сие назовется союзом божественным! И богохуление сие останется на пример другим! И неустройство сие в законе останется ненаказанным!.. Почто удивляться сему?» [Радищев, 1988. С. 177-178]) и «Путешествие из Москвы в Петербург» А.С. Пушкина (где Пушкин осмысляет это место уже в связи с гением места Радищева: «В Чёрной Грязи, пока переменяли лошадь, я начал книгу с последней главы и таким образом заставил Радищева путешествовать со мною из Москвы в Петербург» [Пушкин, 1978. С. 197-198]), «Бедовик» В.И. Даля, «История моего знакомства с Гоголем» С.Т. Аксакова (описание проводов Гоголя в 1842 г.: «…в эту минуту я все забыл и чувствовал только горесть, что великий художник покидает отечество и нас. Горькое чувство овладело мною, когда захлопнулись дверцы дилижанса; образ Гоголя исчез в нём, и дилижанс покатил по Петербургскому шоссе …» [Аксаков, 1982. С. 752-754]), «Литературные воспоминания» И.И. Панаева (описание проводов Белинского в 1839 г.: «День нашего отъезда в Петербург, наконец, наступил. Нас провожали до Чёрной грязи Боткин, Кетчер и Катков. Кетчер явился на наши проводы в своем красном плаще, с неизбежным хохотом и еще более неизбежной корзинкой, из которой торчала солома… Мы, вероятно, долго пробыли бы на станции, потому что Кетчер, по своему обыкновению, расходился, кричал, потрясая бутылкой, подшучивал над Белинским, подавал ему советы, как забрать в руки Краевского — и все это сопровождал хохотом. Белинский, не терпевший шумных и длинных проводов, торопился ехать. Он был молчалив и грустен. Видно, что отрываться от своего кружка ему было нелегко… Боткин обнаруживал сильное нетерпение… — Уж поезжайте лучше скорей, друзья, — повторял он, качая головою. — Проводы эти всегда ужасно тяжелы. — К чему торопиться? вздор! — кричал Кетчер: — да вы не допили еще своих стаканов. — Но Белинский решительно встал. Наша дорожная карета давно уже ожидала нас у подъезда. — Ну, прощайте, господа, — сказал он, — не забывайте меня… Все бросились обнимать Белинского. Боткин гладил его по затылку и по голове и, смотря на него с нежностию, говорил: — ну, я рад за тебя, Виссарион… Нам с тобой тяжело расставаться, голубчик, очень тяжело, ты это знаешь, но ведь тебе в Москве оставаться не для чего… Катков энергически сжимал Белинского в своих объятиях и крепко, несколько раз поцеловал его. Кетчер поднес ему стакан с шампанским. — Ну, Виссарион, чокнемся, — сказал он. — Теперь ты должен выпить. Белинский выпил стакан без противоречия. — Молодец! — закричал Кетчер, целуя его: — ну, теперь прощай, да смотри же, не поддавайся Краевскому… Когда карета двинулась и мы высунулись в окно, — Боткин с нежною грустью смотрел на нас, махая своим платком, Кетчер кричал что-то и размахивал фуражкой, Катков стоял неподвижно со сложенными накрест руками, с надвинутыми на глаза бровями, провожая нас глубоким и задумчивым взглядом…» [Панаев, 1950. С. 193-194]), «Былое и думы» («Западные арабески», эпизод прощания и отъезда за границу Герцена в 1847 г.: «Последний обед и последнее свидание с дорогими сердцу, но никто тогда не ожидал, что оно будет последним» — вспоминает М.К. Рейхель. «Прощание в Чёрной Грязи стало для Герцена знаменательной вехой на жизненном пути. Когда в 1853 г. он писал первую тетрадь «Западных арабесков», он обратился к оставленным им московским друзьям: «Помните ли, друзья, как хорош был тот зимний день, солнечный, ясный, когда шесть-семь троек провожали нас до Чёрной Грязи, когда мы там в последний раз сдвинули стаканы и рыдая расстались… Был уже вечер, возок заскрипел по снегу… Вы смотрели печально вслед, не догадываясь, что то были похороны и вечная разлука» [Анциферов, 1950. С. 38-39]); об этом же эпизоде сохранились интересные воспоминания Т.А. Астраковой («Из воспоминаний о Герцене») [Пассек, 1963. С. 635-649]. Впервые же в Чёрной Грязи Герцен был, по-видимому, 11 декабря 1839 г., когда он по окончании владимирской ссылки отправился в Петербург приготовлять свой переезд с семьей в Северную столицу.
Первое упоминание о Чёрной Грязи мы находим в письме жены Герцена к Ю. Ф. Куруте от 22 сентября 1841 г. в связи с их поездкой в Москву из новгородской ссылки: «Вы можете знать подробности о нашем путешествии; это было первое, исполненное происшествий; нас опрокинули, и ночью мы должны были идти до гостиницы пешком в ужасную стужу, темноту и грязь, но это не имело никаких дурных последствий, кроме того, что мы ночевали не дома, а в Черной Грязи. Потом на дилижансе у нас разрезали кожу и вынули многое, но не всё. Говорят, что это не редко случается на этой дороге» [Цит. по: Анциферов, 1950. С. 38].
Как видим, такое внимание к станции объясняется во многом тем, что выезжавшие из Москвы в Санкт-Петербург и дальше, в Европу, начинали своё путешествие именно отсюда: существовала традиция провожать отъезжающих до первой станции — до Чёрной Грязи.
Интерес Анциферова к станции Чёрная Грязь был обусловлен, прежде всего, тем, что это место было связано с А.И. Герценом: «Глубокая сосредоточенность на личности Герцена появилась у Анциферова еще в отроческие годы, когда он побывал на могиле писателя в Ницце. Чем дальше, тем с большей остротой проявлялась у Н. П. тяга к сознательному жизнестроительству в подражание любимому писателю…» [Анциферов, 1992. С. 5]. Анциферов много лет посвятил неоконченной «Летописи жизни А.И. Герцена» для издательства «Academia» [РНБ, Ф. 27, ед. хр. 108], «Вокруг Герцена» [РГАЛИ. Ф. 629. Оп. 1. Ед. хр. 15. Лл. 4-25], среди вышедших работ — «А. И. Герцен : [Очерк жизни и творчества. 1812-1870] : К 75-летию со дня смерти. — М.: Гос. лит. музей, 1945. — 63 с.», ряд других (Подмосковные Герцена // Подмосковные. М., 1946. С. 73-104); характерно, что автобиографию свою Н.П. Анциферов в конечном итоге, отбрасывая более ранние варианты («Путь моей жизни», «Мои университеты» и др.), называет в герценовском духе: «Из дум о былом». Собственно, и ряд окрестностей связан с Герценом (например, Соколово, ныне на территории микрорайона Куркино; изыскания Анциферова в связи с Соколовым отразились в главке путеводителя, см.: Анциферов Н.П. Подмосковные Герцена // Подмосковные. М., 1946. С. 73-104.).
Согласно справке из архива ГЛМ [РГАЛИ, Ф. 612, ед. хр. 261], в Литературном музее, в котором он трудился в 1930-50-х гг., Анциферов вёл «ответственную работу по экспозициям и литературоведческим исследованиям, касающимся периода сороковых годов <…>», составлял путеводители по Подмосковью, готовил статьи, брошюры, публикации о Герцене, Тургеневе, Лермонтове и др., по литературоведческому краеведению и музейному делу; в РГАЛИ хранятся «отчёты и докладные записки научного сотрудника ГЛМ Н.П. Анциферова о командировках в Коктебель, Ленинград, Одинцово, Звенигород и др. места, связанные с жизнью и творчеством М.А. Волошина, А.И. Герцена, М.Ю. Лермонтова» [РГАЛИ. Ф.612, оп.1, дело 60]. Директор ГЛМ, В.Д. Бонч-Бруевич, «дал самую высокую оценку профессионализму Анциферова. Среди блестяще выполненных им работ он особо выделил «описание всех мест пребывания Герцена в Москве и под Москвой», требовавших “больших литературоведческих и исторических знаний”» [Московская, 2014. С. 90]. В докладной записке от 26 апреля 1937 г. среди прочих пунктов Анциферов предлагает по завершении экспозиции выставки Герцена (приуроченной к 125-летию писателя) провести «обследование и фотосъемку герценовских мест в окрестностях Москвы: Соколово, Покровское-Рубцово, Черная Грязь, Перово: обследованы были: Архангельское, Васильевское, Загорье, Перхушково, Покровское, Засекино», а также выступает с инициативой организовать постоянные выставки-уголки в герценовских местах: «план местности, снимки мест и лиц, связанных с Герценом по данной местности, тексты – относящиеся к данной местности» (известен устойчивый интерес Н.П. Анциферова к проблемам экспозиции, см.: Положение экскурсионной работы на местах: (По данным опросного листа экскурсионно-справочного бюро ЦБК) // Краеведение. 1927. № 2. С. 211-218; Теория и практика литературных экскурсий. Л., 1926. 109 с.; Методика изучения и показа литературной жизни края в экспозиции краеведческих музеев. М., 1949. 23 с.).
Уже пару месяцев спустя, 18 июня 1937 г. (либо же так датирован отчёт), поездка Н.П. Анциферова в Чёрную Грязь состоялась, о чём свидетельствует подробный и неформальный, что вообще характерно для Николая Павловича, отчет дирекции ГЛМ — с привлечением исторических сведений, литературного материала, опроса местных жителей, изобразительного ряда. В частности, в отчет вошли фотографии бывшей почтовой станции, дома при шлагбауме, моста через Ключи по тракту, надписи под мостом, общего вида Чёрной Грязи и старого ямщика П.Д. Ельцова (фотографировал Н.П. Киселёв); воспоминания П.Д. Ельцова, тем более интересные для Анциферова, что «приукрасила память картины прошлого в сознании Петра Дмитриевича» и на глазах рождалась некая легенда — важная часть «гения места», над проблемой которого он много лет работал: «Старик Ельцов рассказывает: “Как только царь Петр переехал в Питер, тут, значит, и провели дорогу. Построили для него дворец, чтоб отдыхал на дороге. Как 30 верст проедет, так и дворец. А во дворце зал, а в зале потолок с орлом, написанный. Потому царь останавливается. Было тут 500 комплектов лошадей, да еще 200 в запасе, без учета [известно, что Чёрная Грязь действительно была одной из крупнейших станций: здесь содержалось 100–150 сменных лошадей, в то время как на ямских станциях по другим трактам насчитывалось по три-четыре десятка — М.А.]. Почта шла шестерней с трубою: “давай дорогу”. Грязи навезли со всех краев, оттого и прозывается почтовая станция “Чёрная Грязь” <….> Когда я прочел старику отрывок из “Былого и дум” об отъезде Герцена, он оживился и дополнил свой рассказ: “Был, был тут и шлагбаум, туды за “дворцом”. Там и сейчас дом стоит — “казённый” прозывался. В нем жил главный смотритель, с двумя дежурными писцами и солдаты. Населилась она с разных краев и с Калуги и с Рязани, отовсюду. Было это сто лет назад, а раньше тут кроме “дворца” ничего не было. Дворы были большие. А в каждом двору свой колодец. С краю, где нынче 4 избы — стоял один дом Матвея Семеновича Саделова и было у того Саделова 1000 быков. Его правнучек — Ванюшка и теперь вон бегает. А вот тот Саделов крестьянин из Еленок. У отца моего было 30 лошадей. А я ездил с 14 лет с сумкой (почтовой)”» [Отчет Анциферова Н.П. дирекции ГЛМ о поездке по герценовским местам (В «Черную Грязь»). Зал микрофильмов РГАЛИ 129 — 1 — 115]. Мифология места, при этом, уравновешивалась и подтверждалась/опровергалась фактическими изысканиями Анциферова.
На момент приезда Н.П. Анциферова, в 1937 г., в этом районе была организована сельскохозяйственная коммуна (из рабочих Октябрьской железной дороги и крестьян), знакомиться с работой которой (а также охотиться) в 1919–1921 гг. приезжал В.И. Ленин. Из отчёта Н.П. Анциферова мы узнаём, что ещё существовали следы канав по обе стороны старого тракта (проходившего через деревни Филино, Черкизово, Кирилловка), а также брёвна — следы древнего бревенчатого настила у деревни Филино; домик при шлагбауме («деревянное здание на высоком каменном фундаменте, с большим центральным окном, кончающимся полукругом»). Была в хорошей сохранности и почтовая станция: «Это большое здание 18 века в два этажа, почти ничем не украшенное. Над окнами сандрики, а три центральных украшены фронтонами. Первый этаж рустован. Со стороны двора боковые части выдаются. Во втором этаже — ниши. Над центральною частию — навес. По бокам главного здания симметрично расположены два длинных флигеля — каменные в один этаж — тянутся они вглубь большого двора. Многочисленные конюшни исчезли. Внутри дома сохранилась старая лестница, одна кафельная печка с голубыми каймами на плитах. Вероятно, сохранились и двери с резьбой в виде дентикул… Теперь в помещении этого «дворца» — Черногряжская больница. И внутри уже ничто не напоминает былую почтовую станцию» [Отчет Анциферова Н.П. дирекции ГЛМ о поездке по герценовским местам (в «Чёрную Грязь»). Зал микрофильмов РГАЛИ 129 — 1 — 115]. Отметим, что земская Черногряжская больница на 10 коек, обслуживавшая 4 ближайших волости, была открыта здесь после отмены крепостного права в 1861 г. Изначально штат насчитывал 3 человек – врача, фельдшера и акушерки (на 1864 г.), позже, в 1911 г., штаты лечебницы увеличились до 6 человек: два врача, фельдшер и три акушерки.
В конце отчета Н.П. Анциферов выражает необходимость «на старом здании отметить доской его связь с Пушкиным, Белинским и Герценом». Забегая вперед, скажем, что желание Анциферова сбылось: в 1999 г. на здании, вместо ремонта, была установлена мемориальная доска — правда, только относительно А.С. Пушкина — в рамках подготовки к юбилею [Склярова, 1999]: «В этом здании, путешествуя из Петербурга в Москву, останавливался великий русский поэт А.С. Пушкин», но в 2013 г. она была демонтирована неизвестными лицами.
Следующий известный приезд Анциферова (в качестве ст.н.с. ГЛМ, заведующего сектором первой половины XIX в.) в Чёрную Грязь датируется 19 июля 1943 г. Однако задумана она была гораздо раньше: в письме В.Д. Бонч-Бруевичу от 7 апреля 1942 г. (во время войны, в тяжелый лично для Николая Павловича период) Н.П. Анциферов пишет: «О своих детях я ничего не знаю. Это сейчас мое основное горе. … По-прежнему все мы читаем много лекций [в 1942–43 гг. Анциферов и другие сотрудники музея выступали в воинских частях с лекциями по истории — М.А.]. С большим интересом собираем материалы от бойцов о военных эпизодах, песни и т.д. У нас в плане выезды в литературные центры, побывавшие в руках захватчиков, для сбора материалов. Не знаю, дадут ли нам возможность это осуществить» [Московская, 2014. С. 101]. Год спустя он приезжает в Чёрную Грязь. Надо отметить, что Чёрная Грязь, из-за своего местоположения, нередко становилась в войнах рубежом обороны. Так, под ямом стоял в сентябре 1812 г. авангард русского отряда генерала Ф.Ф. Винценгероде во главе с полковником В.Д. Иловайским и совершал вылазки против французского корпуса Э. Богарнэ. В этих местах проходил рубеж обороны Москвы и в ноябре-декабре 1941 г., шли тяжёлые продолжительные бои. На Клинско-Солнечногорском направлении существует множество памятников, братских захоронений, ближайшие к Чёрной Грязи — памятник «Защитникам Москвы» («Ежи») на 23 км. Ленинградского шоссе, в Пикине, Владычине, Пояркове, Мышецком, Каменке, Льялове, Ржавках и др. В Книге памяти Солнечногорского района Чёрная Грязь числится и местом смерти, и местом захоронения (после войны имело место перезахоронения останков в братскую могилу дер. Мышецкое). В память о героизме солдат в деревне была высажена берёзовая аллея из 200 деревьев и установлена мемориальная доска. Но в 2013 г. деревья вырубили, чтобы сделать подъезд к одному из торговых центров.
О битве за Москву существует огромное количество литературы. Но записи Н.П. Анциферова не теряются в ней: они очеловечивают сухую статистику, проливают свет на события тех дней, раскрывают их драматизм и уточняют фактические данные.
Прежде всего, Анциферов дополняет впечатлениями и пропущенными через себя фактами предыдущий отчет, 1937 г.: в частности, из нового отчета 1943 г. мы узнаём о существовании остатков сада и пруда: «По правой стороне тракта, среди ямского поселка возвышалось двухэтажное здание, построенное в “век Екатерины” в том простом и строгом стиле ранней классики, которая предшествовала ампиру. Здание было окружено флигелями. К нему прилегал сад, от которого сохранился ствол вековой ивы, склоненной над вековым прудом, берега которого заросли густым кустарником. Вероятно, здесь путешественники дожидались в ясные теплые дни перекладных, а современник Пушкина, почтдиректор А.Я. Булгаков, называл эту почтовую станцию “дворцом”. Это название бытует среди потомков ямщиков “Черной Грязи”, хранящих в памяти вековые предания [очевидно, вспоминает здесь Анциферов свой предыдущий приезд и беседу с П.Д. Ельцовым — М.А.]. Даже детвора знает, что здесь останавливался А.С. Пушкин» [ОР РНБ, Фонд № 27, ед. хр. № 108, л. 409]. Отметим к слову, что Пушкин редко собственно останавливался на почтовых станциях: он предпочитал идти пешком, не дожидаясь, пока переменят лошадей, и уже на дороге подсаживался в догнавший его экипаж.
Здание почтовой станции на момент приезда Анциферова находилось в полуруинированном состоянии: 21 декабря 1941 г. в здание попал фугасный снаряд, разрушив его «на ¾ со стороны запада и юга. Извлечено было из-под развалин десяток жертв. Но многие еще остались похороненными в руинах. В саду устроена братская могила» [ОР РНБ, Фонд № 27, ед. хр. № 108, л. 410]. Анциферов вновь записывает интереснейший рассказ свидетеля — больничного техника, отвечавшего за подачу воды и света для больницы, Николая Варфоломеевича Горина, «который был не только свидетелем, но и едва не сделался жертвой варварского нападения фашистов на больницу. Тов. Горин был в числе тех, кого извлекли из-под обломков рухнувшего старого здания». «Немцев задержали в 3 км от Чёрной Грязи. После отступления наших здесь в больнице остались вещи. Я выбрал место, куда сложить инвентарь — медицинский в одно место, технический — в другое. Вышел на двор. Это было 21-е декабря. Встретил дворника. Он выдавал салазки и лыжи красноармейцам. Слышим — шум пропеллера. Было 11 часов утра. Народ смотрит, чей? Тут вдруг пулеметная стрельба. Летел он низко. Ну, знаете та…та…та… и это у…у…у…! Отчего же не посмотреть? Может наши практикуются. Почувствовал тут боль в боку. “Это пуля!” — так подумал. Звук у…у…у…!.. Шум странный и всё. Я падаю. Упал и меня завалило тонким слоем кирпича. Сознание не теряю, а что — никак не соображу. Подергал плечами, вдруг удар! Раз! Второй! Это со здания балки падали на меня, одна за другой. После этого стена рухнула и меня завалило еще больше. Руки зажаты, ноги прижаты, суставами двинуть никак. Сперва упал низ, а уж верх потом падал. Всё успокоилось, всё стало тихо, ни шуму, ничего. Готов… Хватит… Отжил… Но… мечтаю. Голова в земле, в рот всё лезет: крикнуть нельзя. Как-нибудь пальцами шевелю. Хоть бы головой двинуть. Дышать уже нельзя. Слышу — наши. А у меня только — э-э-э! Раза три, духу нет. Нужно воздух поберечь… Закопан… Слышу, кто-то топает. Идет. Слышу голос Нюры (дезинфектор наш). “Вот здесь в этом пространстве должны быть люди!” Я опять — э…э…э…! Тут красноармейцы. Кто чем. Стук! Стук! Бух! Разрыли. Один за полушубок потащил — больно! Как дернут меня! Ноги то прижаты. Распилили балки. Поставили меня. “Ну как, больной?” — “Ничего! Пойду!”. Только поставили — подкосило — упал куском мяса. “Жене скажите, ничего, а в честь этого ключ отдайте”. Повели в больницу.
Вытащили еще человек 15-18. Красноармейцев, да 3 наших дворника, врача и санитарку. Нашли уже мертвых. Фугаска влетела в окно. Вон края ободраны.
Тут летом лежал больной, выздоравливал. А ласточкины птенцы всё писк поднимали, когда кормят, знают. Ну больной с досады взял и разорил гнездо.
Ласточка потом прилетела и вот в это самое окно билась, и всё кричала. Вот сюда фугаска и влетела» [ОР РНБ, Фонд № 27, ед. хр. № 108, приложение, л. 412].
На этот раз Анциферов ездил в паре с художником Б.С. Земенковым, который зарисовывает руины со стороны шоссе, со стороны братской могилы (южная сторона), некоторые детали, также вековую иву в старом саду почтовой станции (рисунки находятся, судя по всему, в архиве Б.С. Земенкова в Музее Москвы). Со свойственной ему в работе основательностью он прилагает к отчёту снимки с зарисовок Б.С. Земенкова, снимки Н.П. Киселева 1937 г., детально записанный рассказ техника Горина, выписку из местной газеты «Путь Ильича» о работе Черногряжской больницы, получившей Красное Знамя (№89(2094) от 25.08.1943 г.): «Как только воины Красной Армии прогнали немецкую нечисть с частично оккупированной территории нашего района, коллектив работников медицины приступил к восстановлению и ремонту корпусов и жилых домов Черногрязских больниц. Несмотря на огромные трудности, в течение месяца больница была восстановлена и начала работать. Восстанавливал и налаживал работу больницы гл. врач Панютина О.П. (жена доктора Коопа), проявившая себя как хороший организатор и администратор. При больнице трудами служащих создан большой огород». По некоторым данным, в восстановлении здания больницы участвовали пленные немцы [Солнечногорье — страницы истории. 2014. Сс. 230-231].
Н.П. Анциферов привозит из командировки, помимо материалов для статьи, также образцы кирпичей и кафелей печи — очевидно, той самой, которая еще была цела в 1937 г.
Статья Н.П. Анциферова о Чёрной Грязи была напечатана во втором сборнике «Литературное Подмосковье» (в музейной серии «Литературные места», М., 1950, с. 9-40). Однако в неё вошли далеко не все материалы, собранные Н.П. Анциферовым. В статье Николай Павлович не сосредоточивается именно на станции Чёрная Грязь, хотя и описывает важнейшие — на его взгляд и объективно — события, происходившие здесь (посещения Радищевым, Пушкиным, Белинским). Для него важнее оказывается другое: показать, что не только усадьба (и с этого начинает Н.П. Анциферов статью), но и здание другого назначения, место может быть интересно; ненавязчиво дать «методику» работы с памятником: отсюда географическая справка, сведения о старом шоссе. Чёрная Грязь становится и поводом заинтересовать, провести свои идеи — опыт эмоционального переживания места. Поэтому он выходит за пределы конкретного места, привлекает и посторонний по отношению к этой станции материал — и исторический (о ямах, ямских слободах, о станции в Перхушкове), и лингвистический (языковая память в названиях Тверских-Ямских улиц), и литературный («Тарантас», «Станционный смотритель») — чтобы дать целостную картину, эмоциональное описание, в конечном счете — «заразить» читателя интересом. В статье содержатся важные сведения о назначении и состоянии здания на середину XX в. Но в неё не вошли, например, записи рассказов Ельцова и Горина. Именно поэтому очень важным было бы издание трудов Н.П. Анциферова.
В отчете разрушения 1941 г. Анциферов называет «гибелью». Однако вскоре после войны здание было восстановлено, хотя и с некоторыми декоративными упрощениями. Вплоть до 2011 г. здесь располагалась Черногряжская больница Солнечногорского района. За свою историю персонал этой больницы оказал медицинскую помощь тысячам жителей Подмосковья.
После закрытия Черногряжской больницы здание с баланса Минздрасоцразвития перешло на баланс Министерства культуры Московской Области и постепенно разрушается. Угрозу для существования деревни и здания станции представляют: проходящая мимо новая платная трасса Москва-Петербург; расширение аэропорта Шереметьево; увеличение площади складов и рынка стройматериалов, теснящих здание со стороны двора; равнодушие и бесхозяйственность местных властей.
Судьбы почтовых станций могут складываться по-разному. Так, есть примеры сохранения и музеефикации зданий (путевой дворец в Солнечногорске, хрестоматийный пример музея Почтовой станции в Выре), сохранения при использовании для иных нужд (Чесменский путевой дворец ныне занимает Государственный университет аэрокосмического приборостроения, Петровский путевой дворец на Ленинградском проспекте долгое время занимала Академия им. Жуковского, сейчас это — Дом Приёмов); множество зданий такого рода находятся в неудовлетворительном состоянии — в частных руках или в государственной собственности (в деревне Гнёздово в черте г. Смоленска; в деревне Кононово Износковского района Калужской области); множество зданий станций не сохранилось (например, в Перхушкове).
Судьба станции Чёрная Грязь остаётся неопределённой. Являясь объектом культурного наследия федерального значения, здание находится в «работоспособном» состоянии (охранное обязательство №73-13 от 2 августа 2013 г.), но «подтверждён факт неудовлетворительного состояния объекта и отсутствия каких-либо работ по его сохранению» (результаты инспекционного выезда сотрудников Министерства культуры Московской области в рамках работы по мониторингу за состоянием объектов культурного наследия 24 апреля 2014 г.). 11 декабря 2014 г. в администрации Солнечногорского района, в рамках реализации губернаторской программы «Усадьбы Подмосковья», с помощью которой власти региона рассчитывают найти инвесторов для реставрации культурно-исторических объектов, состоялся аукцион по сдаче здания почтовой станции и хозяйственного корпуса в аренду на 49 лет на льготных условиях. Права аренды получил местный предприниматель.
Собственно, гибнет и деревня как жилой сектор: здесь нет коммуникаций: ни газа, ни водопровода (только 5 колодцев общего пользования), ни канализации, ни тротуаров, ветхая электросеть. В этом отношении характерен такой анекдотический факт: во многих воспоминаниях о деревне отмечается крайне плохое состояние дороги, невероятная грязь, что якобы нашло отражение в названии станции — и в остроумных его обыгрываниях: так, на вечере у Карамзина Николай Тургенев, один из идеологов тайных обществ, говоря о свободе, с пафосом воскликнул, что, мол, мы уже на первой станции к ней. «Да-да, — радостно подхватил Пушкин, — в Чёрной Грязи!..» [Разговоры Пушкина, 1991. С. 11].
В деревне расположены магазины и рестораны, ряд предприятий; часовня на месте предполагаемого храма «Во славу всех святых, в земле Российской просиявших» и музей «Дорожный быт Отечества» (и то, и другое — частная инициатива, однако из-за отсутствия финансирования музей не действует); больницы и школы в настоящее время нет. На 1 января 2014 г. в деревне Чёрная Грязь находится 151 постоянное хозяйство, официально зарегистрировано 142 человека — но по факту проживает не более 30 процентов от этого числа. Для сравнения: по данным за 1864 г. в деревне было 24 двора, в которых жили 150 человек (74 мужского пола и 76 женского). Постепенно деревня обустраивалась. По данным на 1911 г. в ней находились, помимо земской больницы, земский детский приют и земское училище, 3 овощные и 4 чайные лавки. После революции здесь была создана, на землях двух небольших частновладельческих хозяйств, сельскохозяйственная коммуна, в которую входили рабочие Николаевской (ныне Октябрьской) железной дороги и крестьяне-бедняки из окрестных деревень; позже, в эпоху коллективизации, помимо 6 единоличных хозяйств (на 25 человек) здесь был организован колхоз, в котором в 1932 г. насчитывалось 36 хозяйств и 175 человек.
Но, с другой стороны, Чёрная Грязь отражает историю страны: дорожная связь между столицами, золотой век русской литературы, затем революция, Великая Отечественная война, эра пассажирского воздухоплавания (в непосредственной близости от деревни расположен аэропорт Шереметьево) и «расчёта век железный»: рынок и Fashion House Outlet Centre (Аутлет «Чёрная Грязь») при «мерзости запустения» станции как символ общества потребления. «Два века назад это место являлось транспортным центром Московской области, своего рода отправным пунктом для жителей района. Случайность или нет, но сегодня, по аналогии, сюда также съезжаются тысячи машин, но не на почтовую станцию, а на складской комплекс MLP» [Координаты: Чёрная Грязь. // PROСКЛАД 20А. №24, ноябрь 2012 г. С. 11].
Как бы ни сложилась судьба станции и деревни, можно с определённостью сказать, что важными вехами в истории Чёрной Грязи, в её историографии, стали приезды сюда Н.П. Анциферова в 1936 и 1943 гг. Записи Анциферова помогают восстановить историю деревни в этот период, наполняют её человеческим содержанием, помогают в градозащитной деятельности.
Места научного паломничества Н.П. Анциферова становятся, в свою очередь, местами паломничества и изучения.
Список литературы и источников
Аксаков С.Т. Избранные сочинения. / Сост., вст. ст. и примеч. В.А. Богданова. М.: Современник, 1982. — 847 с.
Анциферов Н.П. Из дум о былом: Воспоминания. М.: Феникс: Культ. инициатива, 1992. — 511 с.
Анциферов Н.П. Подмосковные Герцена // Подмосковные. М.: Государственный литературный музей, 1946. С. 73-104.
Анциферов Н.П. Чёрная Грязь // Литературное Подмосковье: Архангельское. Черная Грязь. Захарово. Абрамцево. Мелихово. Шахматово. Кунцево : [сб. ст.]. М.: Госкультпросветиздат, 1950. С. 31-40.
Волкова Н.А. Неизвестные усадьбы Солнечногорья. М.: Компания Спутник+, 2005. — 131 с.
Координаты: Чёрная Грязь. // PROСКЛАД 20А. №24, ноябрь 2012 г.
Московская Д.С. О времени и о себе. Из переписки В.Д. Бонч-Бруевича с Н.П. Анциферовым. // Вторые московские анциферовские чтения. Сборник статей по материалам Международной конференции, посвященной 140-летию В.Д. Бонч-Бруевича. М.: Государственный литературный музей, Три квадрата, 2014. С. 88-131.
Книга Памяти Солнечногорского района Московской области / редкол.: С.Е. Волошнюк и др. Солнечногорск (Моск. обл.): Внешсигма, 1995. — 460 с.
Ожегов С.С. Типовое и повторное строительство в России XVIII-XIX веках. — 2-е изд. М.: Стройиздат, 1987. — 224 с.
Панаев И.И. Литературные воспоминания. М.: Государственное издательство художественной литературы, 1950. — 427 с.
Пассек Т.П. Из дальних лет. Т. 2. М.: Государственное издательство художественной литературы. 1963. — 792 с.
Путь Ильича. 1937-1941 гг.: № 69, №73, №132.
Пушкин А.С. Полное собрание сочинений в 10 тт. Изд. 4.: Л.: Наука, ЛО. 1978 г. Т. 7. — 544 с.
Радищев А.Н. Путешествие из Петербурга в Москву. М.: Художественная литература, 1988 г. — 687 с.
Разговоры Пушкина: Репринт. воспроизведение изд. 1929 г. М.: Политиздат, 1991. — 318 с.
Склярова Н. Финансы и романсы. // Вечерняя Москва, 26.04.1999.
Солнечногорье — страницы истории. Издание третье, дополненное. Тверь: ООО «Издательство «Триада»», 2014 г. — 688 с.
ОР РНБ, Фонд № 27, ед. хр. 108.
РГАЛИ. Ф. 629. Оп. 1. Ед. хр. 15. Лл. 4-25.
РГАЛИ, Ф.612, оп.1, ед. хр. 261.
РГАЛИ Ф.612, оп.1, дело 60.
ФОТО:
Станция Чёрная Грязь. Н.П. Анциферов записывает рассказ П.Д. Ельцова. 18 июня 1937 г. Фото Н.П. Киселёва. ОР РНБ, Фонд № 27, ед. хр. 108.
Станция Чёрная Грязь. 18 июня 1937 г. Фото Н.П. Киселёва. ОР РНБ, Фонд № 27, ед. хр. 108.
Станция Чёрная Грязь. 18 июня 1937 г. Фото Н.П. Киселёва. ОР РНБ, Фонд № 27, ед. хр. 108.
Станция Чёрная Грязь. Январь 2014 г. Фото Акимовой М.С.
